Воспоминания ветеранов в/ч 93764или пути пройденного у нас никто не отберет |
Содержание
|
А. С. СЕЧКИН МОЯ СЛУЖБА В 19 ОИИЧВ должность командира войсковой части 93764 вступил в июле 1973 года. Заместителями командира в то время были: подполковник Полосин В. И. - заместитель командира, подполковник Рязанцев Р. А. - начальник штаба, подполковник Митринюк А. М. - заместитель по политчасти, подполковник Головачев В. Л. - заместитель по ракетному вооружению, подполковник Иванов Д. А.- заместитель по тылу, подполковник Севостьянов А. С. - начальник отдела испытаний. В 1974 году вместо убывших на повышение Рязанцева Р. А. и Митри-нюка А.М. на должности соответственно были назначены подполковник Иванов Ю.И. и майор Самохвалов Г.И. В части было четыре группы:1-я группа - стартовая (площадка 81) - начальник группы подполковник Чуркин В. П. 2-я группа - получения, хранения и выдачи под монтаж оборудования объекта 548 (пл. 200) - начальник группы подполковник Иванов Ю. И. 3-я группа - заправочная (площадка 81) - начальник группы подполковник Белинский А. В. 4-я группа - вспомогательного оборудования (площадка 81) - начальник группы подполковник Альперович Б. Я. Время для части было тяжелейшее, только что на базе нашей части была сформирована другая часть, произошла структурная и штатная перестройка, влилось в часть много офицеров из других частей полигона. И в то же время, в кратчайший период (с 21.07. по 9.08.1973 г.) были проведены четыре пуска автоматических межпланетных станций «Марс-4», «Марс-5», «Марс-6», «Марс-7». Часть с честью справилась с этой задачей. Но несмотря на эту титаническую работу, часть считалась худшей на полигоне по дисциплине, боевой подготовке и службе войск. Естественно, главной причиной такого состояния была эта штатная перестройка, но положение было такое, что сложился стереотип у командования полигона, а главное, и у офицеров части о каком-то безысходном состоянии. У людей была утеряна вера в свои силы и в возможность изменить положение дел. И первой задачей перед вновь сформированным командованием части было: переломить эту тенденцию, настроить людей на более эффективное выполнение служебных обязанностей. Мы не снижали внимание к уровню специальной подготовки боевых расчетов и организации проведения запусков ракет космического назначения. А таких запусков было много («Венера-9», «Венера-10», «Луна-22», «Луна-23», «Салют-3», «Салют-4», «Молния-1С», «Радуга», серия спутников «Космос», в том числе впервые на околостационарную орбиту). При подготовке и запуске этих аппаратов положение усложнялось тем, что оба старта на площадке 81 выработали свои ресурсы и разрешение, после большого объема профилактических работ, давалось только на один пуск. Срывов в подготовке и пуске не было, и оценка расчетам всегда была высокой. В этом была большая заслуга офицеров службы вооружения во главе с подполковником Головачевым В. Л. и отдела испытаний во главе с подполковником Севастьяновым А. С. Но еще больше внимания, особенно в 1973 - 1974 годах, уделялось работе с личным составом по выполнению уставного порядка, организованности и дисциплины. И памятуя, что «бытие определяет сознание», начали именно с быта. Отремонтировали и привели в порядок казармы, столовую, баню, складские помещения, медицинский пункт. Восстановили развалившееся прикухонное хозяйство, появились деньги по виду 1, что позволило и «подкормить» солдат, и улучшить бытовые условия. И, наконец, по результатам итоговой проверки комиссией полигона в 1974 году часть получила твердую оценку «хорошо» (подвела нас тогда лишь автослужба - ее с трудом вытянули на «троечку»). А по результатам 1975 года 19 ОИИЧ стала одной из лучших на полигоне. В апреле 1975 года мне было присвоено воинское звание «полковник», а в конце года был представлен к награждению орденом Ленина и повышен в должности. Вскоре и мои заместители подполковники Полосин В. И., Головачев В. Л. и Иванов Ю. И. стали командирами частей. Заместителем командира части стал подполковник Чуркин В.П., а майоры Горюшкин, Махонин и Чернов стали начальниками групп. До сих пор с благодарностью вспоминаю офицерский коллектив части, с которым можно было решать любые задачи. Назову их здесь без должностей и званий: В.И. ПОЛОСИН НЕЗАБЫВАЕМЫЕ СЕМЬ ЛЕТ (1973 - 1980)Итак, 19 Отдельная инженерно-испытательная часть. Прибыл в часть в 1973 году, на должность заместителя командира части. С тех пор прошло три десятилетия. По меркам человеческой жизни - срок немалый. Но попробую передать, что интересного мне запомнилось и как это было. При подъезде к Тюра-Таму поразила степь Казахстана ранним утром. Ехали мы тогда вместе с В. И. Демидочкиным после окончания командного факультета Военной академии им. Ф. Э. Дзержинского, теперь эта академия носит имя Петра Великого. Обучался -гам два года в одном учебном отделении вместе с Сергеевым Игорем Дмитриевичем, тогда майором, а теперь он Маршал Российской Федерации. Впоследствии Сергеев И. Д. два раза побывал на нашей площадке. Первый раз в 1976 году в воинском звании полковник и в должности командира ракетной дивизии. Тогда он был на Байконуре на сборах. Мне довелось на 200-й площадке подняться с ним на лифте фермы обслуживания и показать окрестность в районе площадки. Второй раз Сергеев И. Д., будучи Министром обороны, в воинском звании Маршал Российской Федерации присутствовал на пуске ракеты-носителя «Протон». Чем запомнилось прибытие в город Ленинск, особенно при подъезде к станции Тюра-Там? Раннее утро. Из окна вагона видно, как на горизонте встает оранжевое, огромных размеров солнце. Я был поражен его размером. Кроваво-красный диск, точнее - оранжевый, такого восхода я никогда ранее не наблюдал в средней полосе нашей страны. И непривычная жара... По прибытии в г. Ленинск нас с семьями временно поселили в гостинице. По-моему, так расселяли всех прибывающих офицеров. Но как потом выяснилось - это еще была не жара. Днем стало невыносимо жарко с непривычки, а ночью не могли заснуть, пробовали даже смачивать водой простыни. При получении квартиры дали «смотровой ордер» в только что построенный дом, недалеко от КПП, что со стороны Тюра-Тама. Как потом узнал, этот район называли «страной дураков». Название такое было дано за то, что кто-то из жильцов, для того чтобы опробовать работу лодочного мотора, прикрепил его к краю ванны и запустил. Можно себе только представить, что подумали жильцы этого дома...Получив «смотровой», естественно, пошли смотреть жилье всей семьей. Дом тогда стоял на краю города. Окна квартиры выходили в степь. Вид из окна верхнего этажа был, конечно, после московского жилья в Серебряном бору, очень тоскливым. Да еще со стороны степи в окно дул сильный ветер. Через щели окон на подоконник проникали мелкие желтые песчинки, они лежали неравномерными горками. У жены после такой унылой картины на глазах заблестели слезы. Попросил другой «район» города Ленинска. Квартиру выделили на улице Советской Армии, недалеко от кинотеатра «Сатурн». Ну, а там из окна был не такой скучный вид. Росли тополя и виднелись кусты джиды. Казалось прохладнее в тени этих деревьев. Квартира оказалась тоже на последнем верхнем этаже. Крыши в домах являются почему-то и потолками в комнатах. Солнце накаляло крыши и, естественно, потолки верхних этажей, и жара была невыносимой. Потом обжились и попривыкли к жаре. На службу из Ленинска добираются и до сих пор на мотовозах. Это сейчас там вагоны с кондиционерами, а в 1973 году вагоны были без кондиционеров и ездить в них было не очень приятно из-за духоты и жары, и по времени дорога занимает немало времени. В проспекте «Войсковая часть 26360», посвященном 40-летию 2-го ЦИП КС, есть стихотворение «А на площадке...» В нем такие строки: «Туда-назад сто пятьдесятКилометраж. Отметить рад, Что каждый год Я огибаю шар земной...» А на прежнем месте службы, в Татищевской дивизии под Саратовом жилье офицеров от штаба части и казарм находилось буквально в пяти минутах ходьбы. Но ради справедливости надо отметить, что командные пункты шахтных пусковых установок ОСовских полков от штаба части также находятся на приличных расстояниях, и на боевое дежурство боевые расчеты, особенно в зимнее время, доставляют на вездеходах. Там мне довелось прослужить семь лет. Начинал службу после окончания Военной инженерной Краснознаменной академии им. А. Ф. Можайского в должности командира группы пуска в войсковой части с интересным номером 55555. Затем три года в должности заместителя командира ракетного полка по ракетному вооружению. Довелось принимать от строителей шахтные пусковые установки для ракет УР-100. Десять пусковых установок в одном полку - в должности командира группы пуска и десять ПУ в другом полку - в должности заместителя командира части по ракетному вооружению. Это было интересное время. Затем нес боевое дежурство в течение шести лет. Интересное, но и весьма нелегкое это дело. Боевое дежурство боевые расчеты несут по трое-четверо суток. Шесть часов дежурства на подземном командном пункте, шесть часов отдыха - и так трое или четверо суток. Боевое дежурство несут на командных пунктах глубоко под землей в герметичных металлических бункерах. В течение трех или четырех суток каждые шесть часов дежурства - постоянно идут вводные с Командного пункта РВСН. Это изматывает и физически и морально. Вспомнил это в связи с тем, что, когда я проходил службу в 19 ОИИЧ в должности заместителя командира части, А.С. Сечкин иногда спрашивал меня: «Где лучше служить: в ОИИЧ или в ОСов-ских частях». Я отвечал, что лучше там, где нас нет. В истории 19 ОИИЧ можно отметить три этапа или периода. Первый этап, - формирование части и становление боевого расчета для подготовки и запуска ракеты-носителя с различными космическими аппаратами. Судя по обломкам корпусов ракет-носителей за площадкой 81, некоторые пуски были неудачными. Но на то и летно-конструкторские испытания, чтобы выявить неполадки в системе управления и других системах. Конечно, можно было бы на стендах в КБ все это отработать. Но надо учесть, какие это были времена. Шло «соревнование» с США, кто первый будет в космосе, или просто -гонка вооружений. Да и наша УР-500 в те шестидесятые могла быть использована как носитель стратегического ядерного оружия. Ведь по носителям стратегического ядерного оружия США в 1965 году были далеко впереди по сравнению с СССР. В то время у нас их было 475, а у США 2268. («Ракетные войска стратегического назначения». Военно-исторический труд.1992,с. 166). В связи с расширением задач по испытаниям вновь разрабатываемых образцов ракетной техники Директивой Генерального штаба от 13.03.1964 года войсковая часть 93764 была введена в состав четвертого испытательного управления. С этого времени 19 ОИИЧ приступила к освоению ракетного комплекса УР-500 и участию в строительстве и монтаже оборудования на стартовом комплексе площадки 81. Ракета-носитель была спроектирована ОКБ-52 под общим руководством Генерального конструктора академика В.Н. Челомея и запущена в производство на заводе им. М. В. Хруничева. Стартовый комплекс для запусков ракеты-носителя «Протон» был спроектирован КБ общего машиностроения под руководством Генерального конструктора академика В. П. Бармина. Первый пуск УР-500 с научной станцией «Протон» был произведен 16. 07. 1964 года с ПУ площадки 81. Затем в системах РКН шли доработки, испытывались и устанавливались более совершенные приборы и системы. Мне запомнился один из пусков с площадки 81 (правый старт). На околоземную орбиту выводились сразу два возвращаемых космических аппарата. В каждом из них планировалось разместить двух или трех космонавтов. Были проведены перед этим доработки в двигательных установках. Было раннее утро. Боевой расчет находился на ВКП. Председатель Государственной комиссии - Г. С. Титов. В перископ велись наблюдения за состоянием ракеты-носителя на старте. Через определенные промежутки времени один из номеров боевого расчета докладывает: «Визуально по изделию замечаний нет». Все шло нормально. Когда ракета-носитель «оторвалась» от стартового «стола» и на ВКП был слышен глухой рокот работы ее мощных двигателей, я открыл входную дверь на ВКП и вышел посмотреть, как ракета «уходит» со старта, удаляется. Примерно через минуту шум ракетных двигателей прекратился. Аварийное выключение двигателей, как впоследствии выявила Государственная комиссия, произошло из-за отклонения ракеты-носителя от заданной плоскости «стрельбы». Затем за охранным ограждением за площадкой 81 над землей я увидел яркую вспышку, продолжавшуюся несколько секунд. Я подумал, что это какая-то деталь от ракеты-носителя, так как через некоторое время, примерно в 30-ти километрах (как потом выяснилось) от 81-й площадки, раздался мощный взрыв, но перед этим я увидел вспышку. Как потом выяснила Государственная комиссия, недалеко за 81 площадкой, где я увидел вспышку, благополучно приземлился один из возвращаемых аппаратов. Вспышкой оказалась работа тормозных двигателей системы аварийного спасения. Разработчики системы аварийного спасения были довольны работой этой системы. Как всегда после запуска ракеты космического назначения на стартовую площадку по штатному расписанию прибывает аварийно-спасательная команда. Начальником АСК в это время был заместитель командира 19 ОИИЧ подполковник В. В. Копылов. По громкоговорящей связи мной была отдана команда: «АСК покинуть старт». На ВКП через некоторое время остался председатель Гос комиссии Г. С. Титов и я, командир 19 ОИИЧ. Затем Г. С. Титов и заместитель начальника космодрома Байконур генерал-майор В.Т. Ширшов взяли мою служебную автомашину УАЗ-469 с водителем и выехали к месту падения ракеты-носителя. Вместе с представителями промышленности от фирм М. В. Хруничева и В. П. Бармина прибыли на стартовую площадку 81. От фирмы Хруничева представителем был А. С. Шехоян, от фирмы Бармина - Ю. Ф. Володин. Осмотрели наземную часть и газоходы старта. Все было как обычно после пуска. Разрушений не было. А. С. Шехоян сделал предположение, что ракета при отрыве от пускового стола могла быть повреждена кусочками оторвавшегося расплавленного бетона, который покрывает газоходы. Что на это сказал ему Ю. Ф. Володин, печати не подлежит. Но стоит отдать должное, что со временем все газоходы покрыли стальными листами и частицы расплавившегося бетона больше не разлетаются из газоходов. Через некоторое время с места падения ракеты принесло ветром облако несгоревших при взрыве компонентов ракетного топлива. Дышать стало трудно, слезились глаза и першило в носоглотке. Противогазы у всех были, но не изолирующие, а фильтрующие, они не спасали от паров амила и гептила. Я предложил зайти в помещение КП площадки 81. Мы поднялись в помещение конференц-зала, где перед вывозом РКН и перед пуском проводятся заседания государственной комиссии. В помещении свободно можно было дышать без противогазов. Спустя примерно полчаса мы вышли из помещения. Облако еще не развеялось и дышать было невозможно. Снова «спрятались» в помещение. Так было до тех пор, пока облако не прошло 81 площадку, а затем и жилую зону площадки 95. На следующий день я со своим водителем, который побывал на месте падения УР-500, поехал к этому месту. Воронка была от взрыва примерно с пятиэтажный дом, и из нее исходил знакомый запах амила и гептила. Но что меня поразило, так это то, что примерно в километре от места падения располагалась кошара. Возле кошары ходили несколько женщин и даже бегали дети, как будто ничего не произошло. Стадо овец вдалеке пасли пастухи-мужчины. Это было очень печально... Следующий период, назовем вторым этапом, был связан с вводом в строй площадки 200. А третий этап - это ремонт площадки 81 и «раздел» площадок 81 и 200 между военными и гражданскими. А особенностью или уникальностью 19 ОИИЧ я бы отметил следующее: только в одной войсковой части было четыре пусковых установки. А ведь на 2-й площадке - на одну ПУ - одна часть да еще и испытательное управление. Неудачный запуск с площадки 81 был одним из последних перед капитальным ремонтом. Был произведен капитальный ремонт левой ПУ площадки 81. Затем наступил период строительства и приема в эксплуатацию площадки 200. Но запуски с 81 площадки во время строительства 200-й не прекращались. Ремонт 81-й площадки, как левого, так и правого старта, не изменил размеров сооружений на старте. В 3-м сооружении на командном пункте, с которого идет руководство заправкой и где располагается боевой расчет, по-прежнему было тесно и неудобно работать личному составу боевого расчета. Заменено было лишь стартовое оборудование и кабели от нулевой отметки до 3-го сооружения и ВКП. Много неприятностей приносила водопроводная система, а точнее - трубопроводы, расположенные в грунте. Соленая почва при появлении влаги ускоряла коррозию труб, как бы мы ни пытались их изолировать. Трубы часто давали течь. Сварщики проявляли чудеса мастерства, умудряясь заваривать дыры, не сливая воду из системы. Шутили в то время, что запуски с 81-й площадки мы частенько проводим с помощью лопат. Ведь, чтобы устранить течи - надо было поработать лопатами, с тем чтобы найти место прорыва водопровода, так как экскаватором можно было разрушить водовод. Вспомнив, какие неприятности тогда приносили нам водоводы при подготовке и проведении запусков, припомнился еще и такой эпизод при первых испытаниях системы заправки ракеты-носителя. Командиром части в то время был И. А. Прутло. Первую «заправку» производили, естественно, не амилом и гептилом, а 40% раствором этилового спирта в воде. После испытания системы заправки, насосов, соединений и клапанов часть этой ароматной жидкости попала на грунт. Естественно, такая масса жидкости быстро в грунт впитаться не могла. Образовались лужи желтого мутного цвета. Некоторые смельчаки, в том числе и солдаты, собирали эту жидкость в емкости, фильтровали или же давали время отстояться и употребляли во внутрь. Это вызвало справедливый и бурный гнев Ивана Андриано-вича Пругло - первого командира 19 ОИИЧ. «Чудаками» на букву «М» называл он тех, кто организовал эти «благовонные» лужи. «Не могли догадаться и залить эти лужи соляркой или керосином», - говорил он. И приказал залить эти лужи соляркой. До приема в эксплуатацию площадки 200 в части было три группы: стартового оборудования, заправочная и электрооборудования. В составе части были также: отдел испытаний, рота охраны, автомобильная рота, хозяйственный взвод, ОРМ (отдельная ремонтная мастерская), служба ракетного вооружения, вещевая, продовольственная, финансовая службы, служба ГСМ, а также медицинская служба. С вводом в строй площадки 200 войсковая часть 93764 укомплектовывалась еще тремя группами. Штатная численность личного состава тогда была 1620 человек. С вводом в эксплуатацию 200-й и вводом в штат 19 ОИИЧ трех новых групп началось массовое прибытие выпускников-офицеров для этих групп. Прибывали также офицеры из других частей полигона. Надо было подготовить и оборудовать казармы для размещения личного состава. И все-таки это был не только трудный, но и интересный период в истории войсковой части 93764. 19 ОИИЧ была награждена Почетной грамотой Военного совета РВСН, как лучшая часть Ракетных войск по состоянию воинской дисциплины. Многие офицеры были награждены правительственными наградами: зам. по вооружению подполковник Головачев В. Л., начальники групп подполковники Чернов В. Н. и Забияка В. И., зам. по тылу подполковник Иванов Д. А., начальник штаба майор Горюшкин Л. П., зам. по вооружению подполковник Афанасьев А. М. и многие другие. 19 ОИИЧ с 1973 по 1980 год провела более тридцати запусков. Аварийных пусков по вине личного состава боевого расчета не было. Теперь 200-я площадка с двумя пусковыми установками передана гражданским. Пусть они знают, что за левым стартом, если через многие, многие годы потомки землян будут производить археологические раскопки, можно обнаружить железнодорожный вагон. В нем при строительстве площадки 200 располагалась столовая. А дело было так. При приеме в эксплуатацию от строителей в акте приема в эксплуатацию были три подписи от Государственной комиссии: представителя полигона, им являлся генерал-майор В. Т. Ширшов; представителя 4 Испытательного управления - И. Г. Шахов и командира 19 ОИИЧ, которым в то время был полковник В.И. Полосин. Как известно, при сдаче в эксплуатацию кроме акта приемки составляется еще и перечень недостатков или недоделок. Последний перечень недостатков оказался приличным. Я отказывался подписывать акт приемки. В. Т. Ширшов заявил мне с очаровательной улыбкой: «Не подпишешь - другой подпишет!» «Кто другой, как другой?» - с недоумением спрашиваю. Он ответил: «Снимем на хрен, другого командира назначим, он и подпишет!» Приближался Новый год, а значит, заканчивался и финансовый год. И если строители к этому времени не сдадут объект в эксплуатацию - это происшествие для них страшное. Но и заказчики, то есть мы, военные, тоже были не в лучшем положении. В случае не приема в эксплуатацию не осваивались денежные средства, выделенные Министерству обороны. Перед Новым годом 31 декабря меня приглашает вечером начальник УИРа полковник Питалев в эту самую столовую, или вагон-ресторан. Там же оказался и Титов Герман Степанович. Поужинали, поздравили друг друга с наступающим Новым годом. За ужином предновогодним в разговоре Питалев убеждал меня, что все недоделки будут устранены в самое ближайшее время. Обещал даже построить сверх того, а именно, - большой навес перед сооружением, в котором проводились заседания Государственной комиссии. Навес для служебных автомашин, которые там находились, чтобы летом эти автомашины не накалялись солнцем. Герман Степанович Титов его поддержал, что надо подписывать акт приема в эксплуатацию. Но недостатков было слишком много. Одним из этих недостатков я отметил, что надо убрать этот вагон-столовую, в котором мы ужинали. «Если завтра уберем, - подпишешь?» - сказал начальник УИРа Питалев. А я знал Питалева еще по Татищеву, там принимал у него шахтные пусковые установки и командный пункт ракетного полка. Тогда он был главным инженером УИРа. Видя, что вагон, в котором мы находились, стоит посреди площадки, а рельсовый путь отсутствует по той причине, что, когда строители сдавали охранные инженерные сооружения, рельсовый путь они вынуждены были убрать, я никак не мог предположить, что за ночь можно построить железнодорожный участок, разобрать охранную инженерную сигнализацию. Согласился первого января подписать акт приема площадки 200 в эксплуатацию. Каково же было мое удивление, когда на другой день утром, прибыв на площадку 200, я не увидел этого вагона. А по тому месту, где он 31 декабря еще стоял, ползали два бульдозера... Вагон просто зарыли за левым стартом 200-й площадки. Прием в эксплуатацию такого сложного объекта с подземными сооружениями, тремя командными пунктами, хранилищами окислителя и горючего, кабельными каналами дело непростое. Но главную задачу в приеме систем и сооружений было поручено приказом по части осуществлять офицерам части. Они докладывали мне с приложением перечня недоделок, а мне оставалось лишь принять решение -готова та или иная система к приему или нет. Такая сложная работа немыслима без участия в приемке знающих свое дело офицеров будущих номеров боевого расчета. А от правильных действий каждого номера боевого расчета зависит - будет проведена подготовка к пуску и сам пуск успешными или нет. Запомнился мне такой эпизод при подготовке ракеты УР-500 к запуску на площадке 200. Боевой расчет находился в 3-м сооружении. Ракета на правом старте. Перед самым окончанием комплексных проверок наземного стартового оборудования многих систем вдруг у офицеров управления, которые находились вместе на КП в 3-м сооружении, буквально вытянулись физиономии, а глаза полезли на лоб: аппаратура показывает, что ракеты нет на старте. Я вышел из сооружения. Все в норме. Ракета на старте, а возле нее заканчивает расстыковку кабелей, с помощью которых и проводились эти проверки, молодой лейтенант по фамилии Галка. Оказывается, по его мнению, проверки должны быть уже закончены и кабели можно расстыковать без команды. Меня потом несколько раз спрашивали офицеры управления (теперь ЦИП), да и офицеры со штаба полигона, как я наказал этого лейтенанта. Но лейтенант чистосердечно покаялся, что он расстыковал кабели без команды. А в ракетных войсках существует неписанный закон, что если номер боевого расчета честно признается в допущенной ошибке, да еще и той, которая не привела к серьезным последствиям, наказывать нельзя. Состыковали кабели, все проверки пришлось повторить. Пуск прошел нормально. Хочется с благодарностью вспомнить и назвать имена командиров подразделений, заместителей командира 19 ОИИЧ, начальников служб в те непростые годы службы, когда испытательная часть расширялась от трех до шести групп, а к 81-й площадке прибавилось два старта площадки 200. С 1975 по 1980 год проходили службу заместители командира части: подполковник Рязанцев Р.А. (начальник штаба части), подполковник Копылов В. В. (первый заместитель командира части), подполковники Самохвалов Г. И., Степанов В. С., Крапивко Ю. В. (заместители по политической части), Иванов Ю. И. (начальник штаба), Иванов Д. А. (заместитель по тылу), Горюшкин Л. П. (начальник штаба части), Головачев В. Л., Афанасьев А. М. (заместители по ракетному вооружению), Гришин В. М. (заместитель по тылу), Севастьянов А. С. (начальник отдела испытаний). Начальники групп: подполковники Чуркин, Мохонин, Белинский, Копылов, Альперович, Забияка, Чернов, Рязанов, Горюшкин Л. П., Шафоростов В. Ф. Начальник автомобильной службы майор Варнавский В. И., начальник вещевой службы капитан Доронин С. Ф., начальник химической службы капитан Сбродов Е. К., начальник службы ГСМ капитан Гупало И. И., начальник финансовой службы капитан Косятов В. И. Ротой охраны командовали капитан Кондрашов А. Н., а затем лейтенант Чернокалов В. П., авторотой - капитан Волощенко, объединенной ремонтной мастерской капитан Борзов. Инженерную службу возглавлял майор Замлелов Вячеслав Иосифович. В настоящее время ветераны (к сожалению не все) стали ежегодно встречаться в феврале месяце и вспоминать времена совместной службы в 19 ОИИЧ. В Москве и Подмосковье сослуживцев из 19 ОИИЧ более 80-ти человек. Здесь встречались и ветераны части: Иван Андрианович Пругло и Василий Тимофеевич Ширшов, а также и те, которые теперь также ветераны. В мои годы службы в 19 ОИИЧ они были лейтенантами -это полковник Чифин Д. Т. (теперь заместитель начальника Космодрома Байконур) и многие другие. Много времени и труда в организацию этих встреч вкладывает Ясюкевич Владимир Владимирович. В 19 ОИИИ он проходил службу с 1976 года, теперь полковник, а в те далекие времена, когда части было всего 12 лет, он был лейтенантом. Иван Андрианович Пругло вспоминает о времени, когда часть формировалась, МИК и старты строились и сдавались в эксплуатацию. Это было неимоверно напряженное время для всего личного состава части. В 1975 - 1976 годах принимать площадку 200 с двумя пусковыми установками было уже значительно легче, ведь в приемке сооружений и различных систем на старте от 19 ОИИИ были офицеры уже с большим опытом практической работы на площадке 81. Так, приемку зданий и сооружений площадки 200 возглавлял майор Замлелов В. И. От 4 Испытательного управления в приемке участвовали опытнейшие офицеры-испытатели во главе с полковником Шаховым И. Г. Иван Андрианович Пругло в своих воспоминаниях сравнивает 19 ОИИЧ по количеству личного состава и сложности решаемых задач с ОС-овской дивизией РВСН. И это так. Только в ОСовских дивизиях пуски не проводятся, а если проводятся, то раз в несколько лет, то есть редко и единично. Мне семь лет довелось послужить в Татищевской дивизии РВСН. Там в ракетном полку в то время (1964 - 1971 гг.) было около 120 человек. Сейчас, уверен, и того меньше. А в одной лишь группе 19 ОИИЧ личного состава было значительно больше, чем в целом ОСовском полку РВСН. Я уже упоминал, что в части было шесть групп и много других подразделений и служб, а всего личного состава по штатному расписанию более 1620 человек. В ракетной Татищевской дивизии было 12 полков. Общее количество личного состава в 19 ОИИИ больше, чем в 12 полках РВСН. В 2004 году исполняется 40 лет 19 ОИИЧ. От всей души поздравляю всех, кто нес нелегкую службу в этой необычной части, со знаменательной датой, всех, кто волей военной судьбы оказался в Подмосковье (их называют находчивыми), и всех «веселых», кто от лейтенантских погон с первичных должностей и до седин служит на Байконуре. Честь вам и слава, дорогие воины! В заключение хочу поблагодарить всех офицеров и солдат, которые своим героическим трудом, в труднейших климатических условиях способствовали приему в эксплуатацию, а затем подготовке и проведении запусков нашей красавицы ракеты «Протон». О.И. СМОЛЕНСКИЙ МОИ ОДНОПОЛЧАНЕ
Воспоминания об однополчанах хочу начать со слов благодарности и доброй памяти о человеке, который не был моим начальником, но был идеалом ракетчика-испытателя, к которому я стремился все годы службы на полигоне. А. П. ЗАДОРОЖНЫЙ ВОСПОМИНАНИЯ СТАРТОВИКА
В 19 ОИИЧ прибыл по окончании военного училища в сентябре 1965 года. После представления командиру части полковнику Пругло Ивану Андриановичу
и его заместителям я был направлен на должность старшего техника-испытателя в 1-ю стартовую команду 1-й группы. Начальник команды - майор
Казарин Виктор Александрович, начальник группы - полковник Тарасов Николай Петрович. А.С. ДОЛЖЕНКОВ КОРОТЕНЬКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ О ЧАСТИОчень хорошо помню первый пуск с 200-ки. Я был начальником отделения термостатирования головного блока (соор. 135). Расчет был подготовлен в основном теоретически. Практика была только при проведении пуско-наладочных работ. На первые двое суток мне придали расчет с площадки 81 из второй группы, там солдаты были опытные и мои бойцы перенимали опыт практической работы. Через двое суток решили, что справимся сами, и приданный расчет я отправил. На четвертые сутки ночью срезало вал у магистрального насоса, который качал холодный теплоноситель в теплообменник фермы обслуживания. Интересный случай: вал срезало из-за плохой центровки при монтаже. На насосе стояла обгонная муфта с резиновыми пальцами, но срезало не пальцы, а вал. Диаметр вала около 5 см, а срезало металл такой толщины ровно, как бритвой. Доложил по команде о неисправности, перешел на работу вторым насосом (всего на правую и левую ферму по два насоса и один резервный, который можно переключать на обе фермы). Часа через четыре срезало вал и у второго насоса, перешли на резервный, и тут началось. Все начальство, которое было на первом пуске, плавно переместилось в мое сооружение. Если бы вышел из строя последний насос, то ракету через два часа надо было бы снимать и пуск переносить. Монтажники получили задачу: демонтировать насосы с другой фермы и заменить вышедшие из строя. Но резервный насос выдержал, и пуск прошел успешно. Первое «боевое крещение» оказалось экстремальным. «Весело» было служить, когда частью командовал подполковник С.В. Копылов. В народе у него было розвище «Всадник без головы». Он ввел ежедневное совещание начальников групп и командиров отдельных подразделений в 17. 00, т. е. когда уходил первый мотовоз. Совещание заканчивал где-то в 18. 00, т. е. когда уходил второй мотовоз, после этого говорил: «Идите работайте», и уезжал на машине домой, а мы все ехали третьим мотовозом и домой попадали в 22.00. Если учесть, что все субботы для начальников групп были рабочие, а воскресения - через одно, то об отдыхе и общении с семьей приходилось только мечтать. Еще он любил вызывать начальников групп в часть, по поводу и без повода, и объявлять «казарменное положение». Однажды, не успел я зайти домой и снять сапоги, время около 22.00, звонок в дверь. Стоит офицер и докладывает, что командир вызывает в часть, машина у подъезда. Спрашиваю, что случилось, - не знает. Одеваюсь, жена успела сунуть пару бутербродов, выхожу. Стоит крытая тентом бортовая машина из части, а на дворе ноябрь. Оказывается, вызывают всех начальников групп, пока всех собрали - выехали из города в час ночи. В часть приехали в три часа - замерзли, не то слово. Заходим в штаб, спрашиваем, где командир. Дежурный по части сообщает, что командир дома, а в части командир дежурных смен - начальник штаба В. В. Токовенко. Заходим к Токовенко. Оказывается, что утром штаб полигона будет проверять, как проводится уборка территории. После «уяснения столь важной задачи» начальники групп выматерились и пошли по казармам. Дневальный, когда я вошел в казарму в три часа ночи, увидев выражение моего лица, чуть в обморок не свалился. Дежурного офицера я будить не стал, вызвал дежурного по группе, приказал поставить себе кровать и не будить до утреннего развода. А порядок на территории старшина и так наведет, без особых указаний. Как-то объявили в части учения. Всех начальников групп и командиров частей на период учений перевели на «казарменное положение». Вечером проконтролировал выполнение распорядка дня в группе и пошел в штаб, узнать - как «мы боремся с диверсантами». Зашел к Токовенко, он сидит весь в «расстроенных чувствах» - никак не может написать решение командира части на оборону, не получается у него. Надо, думаю, помочь человеку. Взял «разведсводку» с полигона и пошел на командный пункт. Провозился около часа, написал решение и понес его Токовенко. Иду по коридору - навстречу бежит дежурный по части. Докладывает, что меня срочно вызывает Копылов. Захожу к командиру, докладываю о прибытии. Он спрашивает, где я был. Докладываю, что был на КП и писал ЕГО решение на оборону полка. Он мне говорит: «А я думал, что ты самовольно домой уехал. Вот уже вызвал начальника отдела кадров и записал в служебную карточку тебе «служебное несоответствие». Ну не переписывать же карточку. Все равно потом за что-нибудь объявлю, так что пусть будет». В то время у меня в служебной карточке было 15 взысканий, из них два «служебных несоответствия», по идее надо с должности снимать, а группа была отличной и занимала 1-е место в части. Вот так и служили. В.М. Смирнов ЗАПИСКИ ПРИЦЕЛЬЩИКАЯ, подполковник запаса Смирнов Владимир Михайлович, проходил службу в в/ч 93764 с марта 1970 года до августа 1971 года начальником расчёта прицеливания в первой группе, затем с августа 1971 по июнь 1973 года, вплоть до образования в/ч 25921, начальником отделения во второй команде пятой группы. В 1970 году командиром части был полковник Ступаков И. И., заместителем командира части - подполковник Смоленский О. И., начальником штаба - подполковник Рязанцев Р.А., главным инженером - подполковник Дешко. Начальником первой группы был подполковник Тарасов, заместителем начальника группы по испытаниям майор Севостьянов А. С., который в 1971 году стал начальником группы. Начальником команды был майор Казаков А.Е., начальником отделения был капитан Гуменюк Г.Я. (затем, после поступления капитана Гуменюка летом 1970 году в академию, начальником отделения стал капитан Ярощук 3.И.). Начальником другого отделения в команде был капитан Новицкий Т. Ф. Начальником второй группы был подполковник Арбузов А. П., начальником третьей группы - подполковник Ефимако Д М., начальником четвёртой группы был, пришедший из в/ч 44108, подполковник Головачёв В.Л. В августе 1971 года в в/ч 93764 была образована пятая группа. Начальником группы был назначен майор Капустин В. Н., заместителем начальника группы по испытаниям - капитан Чуфистов В., начальником первой команды - старший лейтенант Толстых А.С., начальником второй команды - капитан Ермолаев Ю.А. Наиболее ярким впечатлением о службе в в/ч 93764 было участие в декабре 1970 года в запуске последнего аппарата по советской лунной программе «Зонд». На пусковой установке находилась ракета-носитель с КА «Зонд-8». Температура наружного воздуха в течение всего времени предстартовой подготовки ракеты была около 0°С. В день пуска РКН столбик термометра опустился до -20°С. После заправки ракеты и отвода фермы обслуживания я включил пульт системы 8Ш122П для проведения коррекции прицеливания. При проверке исходного состояния было обнаружено, что с прибора прицеливания по одному из направлений нет сигнала. На коротком совещании с контролёрами от управления и представителями промышленности было выдвинуто предположение, что в источнике света по этому направлению возникла какая-то неисправность. Мы с одним из номеров расчёта побежали на нулевую отметку, где обнаружили, что, из-за резкого понижения температуры воздуха, внутри защитного кожуха образовался конденсат, который выпал на защитном стекле и замёрз. Иней не пропускал луч от источника света к прибору прицеливания, установленному на ракете. По команде руководителя работ нам пришлось вскрывать люк источника света, для чего было нужно откручивать на двадцатиградусном морозе, да ещё с ветром, 12 болтов, убирать салфеткой, смоченной в спирте, иней с внутренней поверхности стекла и опять ставить на место люк. В это время контролёр от управления майор Ю. Попланов успешно провёл коррекцию прицеливания. За десять минут до назначенного времени пуска мы подбежали к третьему сооружению, где нас ждал начальник группы подполковник Тарасов с автобусом. До пуска мы едва успели доехать до перекрёстка, где сейчас стоит «Алёша». Задача расчётом была выполнена в срок. Заместитель начальника полигона по космической тематике полковник Николаёнок, присутствовавший в «тройке» во время коррекции прицеливания и набора стартовой готовности, за умелые действия в экстремальной ситуации объявил всему составу боевого расчёта прицеливания благодарность. Также запомнилось участие в мае - июне 1971 года в марсианской программе. Тогда боевой расчёт части должен был, с интервалом в девять суток, осуществить пуски с площадки 81 четырёх КА (по два пуска с каждой ПУ). Два аппарата были спутниками-ретрансляторами, через которые должно было происходить управление двумя спускаемыми аппаратами, установленными на двух других КА. Все запуски прошли успешно, мы с поставленной задачей справились на «отлично». К сожалению, один из ретрансляторов на подлёте к Марсу вышел из строя и на планету был спущен только один спускаемый аппарат. В.В. Ясюкевич ДЕСЯТЬ ЛЕТ НА ДВУХСОТКЕВпервые косвенно о 19 ОИИЧ я узнал в январе 1976 года, когда, будучи курсантом, проходил войсковую стажировку на площадке 32. Тогда упорно ходили слухи о том, что строится новый старт, где компонентом ракетного топлива будет фтор. Обсуждалось, что это очень ядовитый компонент и что служба там опасна для здоровья. Эти же языки говорили, что основная масса выпускников Можайки, направленных на полигон, попадет на этот старт. Весной на распределении мне назвали должность - инженер отделения и место службы - южный полигон. Я спросил номер войсковой части. Мне ответили: 93764. Вот так состоялось мое первое знакомство с 19ОИИЧ. Правда, в начале своего отпуска я слетал на несколько дней на полигон, благо нам выдали по 450 рублей, а билет туда стоил 78 руб. Будучи на стажировке, я сходил на вычислительный центр, и там мне посоветовали приехать пораньше, может, будет возможность договориться в кадрах о моей службе на ВЦ. В то время я был большим любителем программирования и мне хотелось заниматься любимым делом. Но с кадрами договориться не удалось и я, позагорав несколько дней на Сыр-Дарье, вернулся в Питер на свадьбу Саши Соломянко. Правда, свадьба не состоялась, и я, еще погудев несколько дней в Питере, уехал догуливать отпуск домой в Белоруссию. Кстати, в тот 10 отдел ВЦ, куда я пытался попасть, был направлен с нашего курса Володя Котиков. Он прослужил там два десятка лет, дослужился до начальника отдела. По окончании отпуска мы дружными рядами прибыли на полигон. Из сотни выпускников второго факультета Можайки в 1976 году на полигон попало 29 человек. Из них в 19 ОИИЧ - 12 человек: О.А. Дмитриев, А. Дерипаско, С.Е. Зорин, А.В. Кольцов, С.Н. Краснощеков, В.В. Никифоров, В.В. Поляков, С.П. Савенко, А.Н. Соломянко, Ю.С. Ткаченко, Н.Н. Шевчук и ваш покорный слуга. Из этих двенадцати человек десять были из 212 учебного отделения. О Можайке хотелось бы написать побольше. Все мы к ней относились с любовью. В подтверждение тому, что я к ней относился с симпатией, могу сказать, что сагитировал туда поступать своего друга детства Игоря Захарченко. Правда, поступить ему не удалось, но попытка была. Но это было раньше, а вот теперь костяк однокашников попал на полигон. Как обычно, выпускники прибывают в отдел кадров, а затем уже разъезжаются по войсковым частям. Так и мы, прибыли на площадку 95. Попав в часть, распределялись по группам. Не знаю, у кого как было, а у меня вот так. Сидим мы, значит, в курилке и слушаем байки от ветеранов части. Туда же подошел и капитан Горюшкин Л.П., начальник 5-й группы. И вот он спрашивает, есть ли кто из нас специалист по вычислительной технике. К нему в заправочную группу поступает вычислительная техника, а у него нет специалистов. Я говорю, что это по мне. На что мне отвечают; «Ну и пойдешь ко мне». Так я попал в пятую группу во вторую команду на автоматизированную систему управления заправкой кислородом разгонного блока. Как потом выяснилось, его попросил подобрать человека разработчик (Борис Павлович Русаков из п/я В-2572, ныне РКК «Энергия») автоматизированной системы управления заправкой разгонного блока кислородом, в состав которой входил управляющий вычислительный комплекс М-6000. Пока площадка 200 строилась и оборудование на систему управления заправкой еще не поставлялось, то меня отправили на стажировку на аналогичную систему во вторую группу на площадку 81. Там система 11Г0117 размещалась в 135 сооружении. На 548 объекте система 11Г0117П должна была монтироваться на ВКП в сооружении 201-1, в комнате 148. Когда мы прибыли в часть, комната была еще пуста. Мне кажется довольно интересно начинать с нуля. Процесс был примерно следующий. Вначале принимались здания и сооружения. Затем начинался монтаж оборудования. Для монтажа оборудование надо еще получить. Склады находились рядом со стартом на площадке 207. Оборудования было - выше крыши. Часть была в ящиках на улице, часть в ангарах. Всем этим хозяйством заведовал Володя Литовченко. До сих пор удивляюсь, как он там разбирался. Оборудование на складе получали монтажники при нашем участии. Часто бывало так, что одного или нескольких ящиков не хватало и недостающее оборудование долго искали. Вроде бы были даже случаи, когда заводам приходилось досылать недостающую комплектацию. После этого начинался монтаж. Ящики из-под оборудования, если они были хорошие, растаскивались по гаражам или забирались дембелями. Плохие ящики разламывали на доски и из них делали стеллажи под ЗИП. Мне посоветовали наделать скамеек, так как на пуски приезжало много промышленников, а стульев не хватало. Вот бойцы и понаделали мне с десяток скамеек. Зато на пусках с посадочными местами не было проблем. Из руководства монтажников мне запомнились Васько и Волкодав, а из самих монтажников - Володя Ященко. Это был простой, добродушный, отзывчивый парень, мы с ним были в добрых отношениях. Он мне даже проводил в гараже сварочные работы и в шутку говорил, что потолочный шов по двойной цене. А цена была одна: фляжка. Выпить он любил. Это его и погубило. Жаль парня. После монтажа начинались пуско-наладочные работы. К ним привлекались представители заводов-изготовителей и разработчики систем. В работах помимо представителей 19 ОИИЧ участвовали и офицеры управления. Моим управленцем был Евгений Дмитриевич Кошель. Это был добрейший человек, любивший принять рюмку, пошутить, поохотиться и порыбачить. Однажды, для того чтобы заблокировать включение тумблеров на пульте управления системы 11Г0117П, выдал команду: «Надеть колпачки на шейки тумблеров»... После проведения пуско-наладочных работ начинались автономные испытания. Это были практически те же проверки, только в большем объеме. После проведения автономных испытаний и подписания акта система переходила в ведение части. До этого она находилась на ответственном хранении. Назначение же автоматической системы управления заправкой -это управление работой системы заправки разгонного блока кислородом. После проведения автономных испытаний системы управления создается реальная возможность для проведения пуско-наладочных и автономных испытаний самой системы заправки. Вначале работы проводились в ручном режиме. Проверялась работа электропневмоклапанов, тарировались датчики для систем контроля параметров. Следующим этапом работ были автономные испытания системы заправки с объемом работ большим, чем холодные опрессовки. Дело в том, что разгонный блок горючим - керосином заправляется на заправочной станции, а на старте заправляется окислителем - переохлажденным кислородом. Для того, чтобы заправить РБ кислородом, его переохлаждают, прогоняя в змеевиках, находящихся в жидком азоте. Температура кипения жидкого кислорода - 183°С, а жидкого азота -194°С. Таким образом, жидкий кислород, циркулируя, переохлаждается и его температура должна достигнуть - 191°С. Чтобы получить такую температуру за заданное время заправки, необходимо определенным образом настроить систему путем изменения расходов жидкого кислорода. В процессе испытаний устранялись выявленные замечания. Те замечания, которые не могли быть устранены, вносились в акт автономных испытаний. Последним этапом подготовки старта к первому пуску на правой пусковой установке в части заправки разгонного блока были комплексные испытания. Для этого опять была вывезена ракета-носитель «Протон» («Геркулес»), к которому был пристыкован технологический разгонный блок 11С86. На этом блоке были проведены все работы, которые непрерывно продолжались около четырех суток. Чтобы обеспечить эти работы, которые продолжались круглосуточно, привлекались аналогичные расчеты из 2-й группы. При настройке системы заправки мне очень нравилась одна команда технологов: «Вентиль 4.44 повернуть на 1/12 оборота». После поворота вентиля «на такое количество оборотов» технологами регистрировались различные параметры системы заправки, в частности, температура, давление, расход и т. п. Так, упорными мелкими шажками подошли к первому пуску. К пуску приехало много высокопоставленного руководства, в частности, сам видел, будучи в аэропорту «Крайний», как прилетел на рейсовом самолете тогдашний руководитель А-7731 академик В. П. Бар-мин. Обычно такого ранга руководители летали спецрейсом авиаотряда предприятия и/я В-2572. Видно, было какое-то несогласие между предприятиями, поэтому случился такой факт. Обстановка перед пуском была хоть и нервозная, но торжественная. Прошедшие два с лишним десятка лет стерли впечатления о первом пуске. Запомнился только очень хороший буфет в сооружении 201-1 и после пуска выпитые в пультовой три бутылки сухого вина. После это вошло в традицию, отмечать запуски во время репортажа «... секунда. Полет нормальный». Думаю, что не только для меня, но и для всех участников запуска было счастьем, каждый раз после длительной работы по подготовке к пуску, слышать по громкой связи эти прекрасные слова: «Полет нормальный». Правда, были и исключения, например, запомнился 3-й пуск с площадки 200, который был аварийным. Я только начал открывать бутылку, когда в динамиках услышал: «Пуск аварийный. Репортаж закончен». Опытные промышленники, уже попадавшие в такие ситуации, сказали, что сейчас особисты арестуют всю документацию и начнется расследование. Надо быть трезвым. Я же побежал на выход, чтобы посмотреть падение ракеты, но она уже улетела далеко и ничего не было видно. А вообще, у кислородчиков, как, наверное, и у других, пуски отмечались хорошо. С пуска обычно возвращались с СКМовцами (организация «Союзкислородмонтаж»). У них был свой белый автобус, на котором они приезжали на работу и на пуски. Обычно после заключительных операций управленцы, часть и промышленники, связанные с заправкой разгонного блока, садились в один автобус и по пути на 10-ку заезжали куда-нибудь в степь и там отмечали пуск. Отмечали, естественно, гидрашкой. После нескольких принятий начинались откровенные разговоры с обсуждением проведенных работ, с оценкой случившихся непредвиденных и аварийных ситуаций, а их было довольно много. Из того, что запомнилось, можно отметить следующие случаи и непредвиденные ситуации. Несколько раз при технологическом наддуве бортовых баллонов с гелием вместо 47 атм подавалось давление 200 атм. Такое давление подается на борт, когда баки разгонного блока заполнены жидким кислородом и находятся в охлажденном состоянии. После таких случаев проводились разборки, но блок к пуску допускали. Один раз, не помню по какой причине, при заправке бортовых баллонов гелием их заправили до 160 атм, а необходимо было до 200 атм. И что тут началось! В комнату 148 сооружения 201-1 стали стекаться всё руководство пуска. Пришел даже председатель Государственной комиссии по пуску генерал-полковник Максимов А.А. Никто не мог принять решение о том, можно ли пускать блок при таком давлении. Представитель главного конструктора Борисов из п/я В-2572 высказал предположение, что такого количества гелия достаточно. Ему сразу стали подсовывать бортовой журнал с предложением отписать замечание, но он испугался брать на себя ответственность и отказался. В конечном счете, изыскали какую-то возможность перекачать гелий из сооружения 7А чистое одного старта в сооружение 7А чистое другого старта и наполнить бортовые баллоны гелием до нужного давления. Но самый интересный, на мой взгляд, случай произошел на одном из пусков, когда не хватило кислорода для заправки и термостатирования разгонного блока. А события происходили примерно в такой последовательности. Как обычно, перед вывозом изделия на старт проводятся проверки. Одной из таких проверок на системе заправкой кислорода 11Г738 являются холодные опрессовки. Для их проведения из транспортировочных железнодорожных агрегатов жидким кислородом заполняют агрегат 11Г739. Что и было сделано. Холодные опрессовки прошли без замечаний, агрегат после проведения работ еще дозаправили кислородом, и были готовы к заправке штатного изделия. Во время штатной заправки сорвало насос. Начали выяснять причину. Оказалось, что в емкости недостаточно кислорода. В срочном порядке всех подняли на ноги. Благодаря оперативности службы вооружения, возглавляемой подполковником Афанасьевым А. М. и начальника отделения заправки капитана Ковалева С. Л. заправщик был пригнан с площадки 81. Кислород был слит в систему, и термостатирование блока было продолжено. Все это было сделано за пару часов. Пуск прошел успешно. После пуска начались разборки: что было сделано не так и кто виноват. Вроде бы подготовка к пуску проводилась штатно, все было выполнено по инструкции. Заполнение емкости контролировалось по датчику уровня на системе заправки. Оказалось, что в какой-то инструкции написано, что контроль заполнения необходимо еще проводить и с помощью автоматизированной системы контроля параметров 11Г0118П. Этого практически никогда не делалось, так как надо было привлекать расчет системы, находящейся на ВКП. Вот крайним и сделали старшего лейтенанта Акимова П.Г., за то, что он не проконтролировал уровень кислорода в заправщике. Через определенное время, если пусков не производится, необходимо сливать кислород и отогревать агрегаты системы 11Г739. Во время этой операции боец Ваня Порядин пришел и доложил капитану Ковалеву: «Товарищ капитана, там свистит». Оказалось, что шов на сосуде Дьюара цистерны лопнул и при отогреве избыточное давление создавало свистящий звук. Вот где на самом деле была «собака» зарыта. Из-за того, что лопнул сварной шов, герметизация между стенками сосудов нарушилась, и таким образом был приток тепла к хранилищу жидкого кислорода. Кислород просто быстро испарялся, поэтому на пуске его и не хватило. Виновата на самом деле была промышленность. Не знаю, как представители «Уралвагонзавода» договаривались со службой вооружения, но неисправный агрегат забрали на завод, а вместо него поставили другой агрегат. Вообще-то нештатных и аварийных ситуаций было много. Запомнилось, например, что было два аварийных пуска «Экрана», затем нормальный пуск «Грани» и опять аварийный пуск «Экрана». Приближались выборы в Верховный Совет СССР, а половина Сибири была без телевидения. Боялись, что народ не пойдет голосовать. В срочном порядке готовились к запуску очередного «Экрана». Чувствовалось напряжение. В пусковой день на построении и инструктаже боевого расчета председатель Госкомиссии генерал-полковник А.А. Максимов после традиционного приветствия: «Здравствуйте, товарищи, боевой расчет» долго объяснял политическую важность данного пуска. К общей радости пуск прошел успешно. История хранит и таинственные случаи. Много шума наделало проникновение неизвестных личностей в 3-е сооружение со вскрытием помещения с секретным оборудованием. Случай произошел за несколько дней до вывоза изделия на старт. Не знали, было ли что повреждено из оборудования, поэтому срочно были проведены повторные проверки. Может, кто и докопался до истинной причины проникновения, но официально, по докладам вроде бы серьезного ничего и не произошло. Слышал, что в некоторой мемуарной литературе о космодроме «Байконур» есть упоминания о затоплении помещения 148 сооружения 201-1. Говорят, каждый автор трактует по-своему события. Попробую восстановить по памяти события тех дней. Дело было после выходных. В понедельник, прибыв на службу, узнаю, что затопило помещение 148. Я был ответственным за эту пультовую. Срочно уехал на старт. Прибыв на место, увидел пренеприятнейшую картину в своей комнате: в помещении было жарко и влажно, как в парилке, в некоторых местах со стен обвалилась штукатурка, на отдельных местах оборудования был белый налет. Постоянно кто-то приходил. Бойцы в срочном порядке устраняли неприглядную картину, чтобы прибывающему начальству было не так страшно. Обстановка обострялась тем, что вскоре должен был состояться пуск и неясно было, можно ли проводить пусковые работы на таком оборудовании. Промышленность была в недоумении, но из-за того, что не их была вина, держалась высокомерно. Было заявлено, что они не дают никаких гарантий. По надо отдать должное нашей технике с военной приемкой. После небольшой просушки оборудования мы (узким кругом) неофициально включили технику. Все было работоспособно, кроме агрегатной системы вычислительной техники М-6000. Но, чтобы перестраховаться и получить какие-то дивиденды, промышленность стала надувать щеки. Дескать, надо по максимуму менять оборудование. Чтобы скрасить возмущение недовольных, служба вооружения заливала недовольство спиртом. Спирт лился рекой: на оборудование - для промывки и очистки, в глотки - для радости, во фляжки - про запас. В конечном счете, как-то отмазались. На пульте управления по отдельному техническому заданию «Красная заря» перепаяла тумблеры, заменили лампочки в транспарантах и все пошло, поехало. Часть тумблеров осталась у меня до сих пор, они в нормальном исправном состоянии. АСВТ М-6000 восстанавливать не стали, хотя ее тоже, наверное, можно было восстановить. Технологию автоматизированной заправки обеспечил релейный шкафчик, который был предусмотрен в системе на случай неисправности М-6000. Потом неисправную машину демонтировали и перенесли в соседнюю комнату, где ответственным был С. П. Савенко. С энтузиазмом по своей инициативе хотели восстановить и использовать в своих целях, так как вычислительной техники в то время было мало, а считать очень хотелось. К сожалению, ушлые бойцы пронюхали, что есть чем поживиться, и разграбили помещение. Путем личного расследования я нашел отдельные элементы блоков питания и т. п. Вспоминается интересная беседа с особистом части. Он сказал, что у него имеются некоторые сведения, кто это сделал, но сказать этого не может. Потом аналогичную М-6000, только с другим, более старым процессором привезли с площадки 81. Но, насколько мне помнится, так и не ввели окончательно в эксплуатацию, так и работали с релейным шкафчиком. Вот так и закончилось эпопея с затоплением комнаты 148 сооружения 201-1. Хотя не было выяснено, отчего все это произошло. Как известно, в сооружении 201-1 имеется система вентилирования и кондиционирования. Вентиляция-то еще периодически включается. Без нее жить совсем было бы тяжело, а вот система кондиционирования в основном включается на пусках. Через кондиционеры циркулирует холодная вода и при включении кондиционера охлаждаются внутренние помещения. Так вот, почему-то в выходные дни горячая вода из отопительной системы котельной попала в контур системы кондиционирования. Из-за высокой температуры и давления сорвало подводящий патрубок к кондиционеру и горячая вода полилась под фальшпол в 148 комнате. В результате этого в пультовой образовалась парилка. Об истинной причине такого водосмещения могут сказать А. Буланкин и Б. Шостак. Они в то время были ответственными за систему вентилирования и кондиционирования. Официальные же результаты расследования были расплывчатыми. Вот так проходили мои десять лет на двухсотке. А в стихах на белорусском языке один поэт это выразил так:
У Мажайцы меу iмкненне, О людях Служба в части свела меня со многими интересными и добрыми людьми. Первую фамилию я узнал еще в Можайке. После распределения, разговаривая с майором Дюк В. Р., который учился у нас на курсе в офицерском отделении, выпустился на года раньше и уже служил на площадке 95 в управлении, я узнал, что командиром воинской части 93764 является подполковник В. И. Полосин. Мне сказали, что это хороший человек, волноваться не следует. Оказалось, на самом деле так. К личному составу части он всегда относился с уважением, без крика и ругани, с ним можно было решить любые вопросы. Во всяком случае, во время его командования части жилось спокойно. Из личных впечатлений в памяти осталось несколько интересных случаев из общения с командиром части Владимиром Ивановичем Полосиным. 1 января 1978 года Саша Соломянко, будучи комсомольским вожаком части, нарядившись Дедом Морозом, развозил детям подарки по домам на командирской машине. Так как у него не было Снегурочки, я пристроился к нему сопровождающим. Поездив по домам, мы были навеселе. Последнее посещение было к командиру части, так как надо было сдать командирскую машину. Заезжаем к нему домой, а у него гости: зам. командира по тылу подполковник Иванов Д.А. и начальник штаба подполковник Иванов Ю.И. Мы поздравили детей, а после этого нас усадили за стол. Компания была веселая. Немного посидев, мы поднялись уходить. На прощание командир разрешил нам заехать в общежитие, накормить водителя, только не поить его, а затем отправить машину в автопарк... И еще был курьезный случай. Общаясь с будущей женой Ириной, в шутку мне накрасили лаком ногти на ногах. И вот, забывшись, с таким педикюром я прихожу в баню, а там встречаю командира части. Мне, молодому лейтенанту, стало не по себе, я стал срочно ключами, чтобы никто не заметил, сдирать лак с ногтей на ногах. Сейчас это смешно вспомнить, а вот тогда... В 1980 году приказом Главкома Ракетных войск несколько командиров частей с полигона были направлены в Военную инженерную Краснознаменную академию им. А. Ф. Можайского на преподавательскую работу на кафедру тактики. И вот, учась в заочной адъюнктуре в Можайке и будучи на сессии, попал я вместе с Зориным С.Е. на проводы в запас Владимира Ивановича Полосина. А позже судьба нас опять свела - Владимир Иванович из Ленинграда переехал жить в Болшево, поближе к дочери, а я в это время служил в 50 ЦНИИ ВКС Минобороны России. Теперь мы стали часто встречаться, а дважды я был у него на пасеке в Тамбовской области. Об этих поездках у меня остались самые приятные воспоминания. Вообще, с командирами и начальниками мне во время службы в части, да и не только в части, я считаю, везло. Хотя начальниками у меня были люди с такими фамилиями: начальник команды - капитан Могиленко В. П., начальник группы - капитан Горюшкин Л.П., начальник управления - генерал-майор Могила А.И. Но это так, к слову. Непосредственным же моим начальником в 19 ОИИЧ был старший лейтенант, а чуть позднее капитан Ковалев С.Л. Мы пришли с ним из Академии Можайского, только он был с другого - 1-го факультета, с офицерского отделения, по специальности инженер-механик. Учился он вместе с нынешним начальником Космодрома Байконур А. Т. Барановым. Так вот, о Сергее Леонидовиче Ковалеве мне хотелось бы написать особо. Это был никогда не унывающий человек. Основной тезис жизни у него: «Безвыходных положений не бывает». Он любит женщин, выпить и побалагурить. За то, что он мог прилично выпить и не сильно захмелеть, представители промышленности называли его «железным капитаном». Еще у него была другая кликуха: «Чао Клава». Она к нему прилепилась в связи с тем, что он часто повторял эту фразу. Если в части возникали трудно разрешимые проблемы, то командование части привлекало капитана Ковалева. После получения задания он требовал фляжку и исчезал. Так же неожиданно появлялся, но проблема была уже решена. О нем в части ходили легенды. Прибыв в часть, он почти сразу получил однокомнатную квартиру, хотя в то время не был женат. Рассказывают, что пока он ехал с 95 площадки на десятку, успел уговорить выйти за него замуж заведующую 14-й столовой, в тот же день поехать в Джусалы и расписаться. Правда, после этого было не очень понятно, как они жили. Как же было на самом деле, я точно не знаю. В общем, про него можно вспомнить много веселого и интересного. Часть комических ситуаций из своей жизни он описал сам. После того, как его уволили в запас, прошел слух, что Ковалев умер. Но оказалось, что слухи сильно преувеличены. После долгих поисков я нашел его в Минске в добром здравии и веселом состоянии духа. Он сразу же предложил аферу: берем военно-транспортный самолет, летим на 40-летие части. Везем на Байконур телевизоры «Горизонт», а оттуда везем экспонаты для музея космонавтики в Белоруссии. «С Министром обороны и Лукашенко я договорюсь», - уверенно сказал он. Вот так, все легко и просто. Еще был всеми уважаемый в части Анатолий Николаевич Кондрашов. Это был строгий, честный, добрый воспитатель. Средствами воспитания у него были физические упражнения. Он мог пригласить провинившегося солдата в канцелярию и предложить ему поотжимать гирю или поприседать с ней. После выполнения таких упражнений у солдата отпадало всякое желание нарушать воинскую дисциплину. Если у солдата был приспущен ремень, то он подходил к нему, спокойно говорил: «Сынок, что ж ты?». И обладая огромной физической силой, скручивал ремень так, что у бойца дух перехватывало. Вспоминается случай, когда солдат-разгильдяй из Москвы Медведев, опоздав на машину, идущую на старт площадки 200, побежал туда самостоятельно - иначе ему было не сдобровать - в тот день ответственным по группе был майор Кондрашов. Батя - так называли его бойцы... |
Сервисы национальной поисковой системы "Спутник" сделают вашу жизнь удобней! |